Второго февраля исполнилось 70 лет с тех пор, как закончилась самая кровопролитная - Сталинградская битва. В ней принимали участие свыше 40 тысяч саратовцев.
«То, что нам, вчерашним школьникам, предстояло пережить, не каждому дано увидеть даже в страшном сне», - признается ветеран Владимир Каракозов. В солдатских шинелях, болтающихся на мальчишеских плечах, шли по окровавленному снегу навстречу неизвестности.
В разведку не взяли
- Сегодняшняя молодежь взрослеет рано и быстро познает «науку» личной выгоды. А что руководило вами, 17-летними парнями, добровольно идущими на фронт?
- Когда стало известно о наступлении Гитлера, я учился в 9-м классе. Отец был партийным работником в Шировке (Вольский район. - Авт.), где жила наша семья. Мать, больная малярией, занималась домашним хозяйством и до последнего не знала, что я задолго до окончания школы написал заявление в военкомат.
Последний год учебы начался поздней осенью. Мы сели за парты с загрубевшими от мозолей руками - помогали колхозу убирать с полей урожай. А уже 1 июня, досрочно сдав экзамены, собирали рюкзаки, чтобы отправиться в Вольское военное училище авиамехаников.
- Из хроники военных лет известно, что в это же время в Саратовскую область для доукомплектования прибыла 212-я стрелковая дивизия...
- В ее составе нам и пришлось пройти крещение огнем под Сталинградом. Не то что азы будущей профессии, даже названия сложных механизмов не успели запомнить, как оказались в строю. Позже я узнал, что пополнять мальчиками часть было противозаконно, но об этом мало кто задумывался, особенно мы. Страх и предчувствие беды бессильны перед молодостью.
С горящими глазами нашли на вольской площади роту разведчиков и обратились к командованию для зачисления. Старались держаться вместе, как-никак однокашники. Но меня и еще одного односельчанина отправили в 354-й артиллерийский полк. В селе Терса, прямо в здании сельской церкви, новобранцам прививали навыки стрельбы, а заодно - ношения портянок.
Штрафрота страшнее смерти
- К сентябрю боевая обстановка у волжской твердыни начала обостряться. Насколько ощутимым было дыхание войны?
- С началом осени все подразделения двинулись маршем под Сталинград. Шли в основном в темное время суток, орудия перемещали конной тягой. По 30-40 километров за ночь! Помню, как однажды на привале забыл свой карабин…Если бы об этом узнало командование, не миновать мне наказания. Собрав силу воли в кулак, я пустился исправлять оплошность. Вот что значит страх перед позором! Смерть так не пугала, как возможность оказаться в роте штрафников!
Солдаты изнывали от жары, все лошади были в испарине, но колонна не прекращала движение. Время от времени немцы бомбили нас с воздуха, а ближе к Сталинграду стали чаще встречаться армейские грузовики, покрытые брезентом, и бронебойщики с противотанковыми ружьями на плечах. Казалось, что мы уже на подходе к линии фронта. И вот прямо с марша, без особой подготовки и отдыха поступил приказ занимать огневые рубежи.
Где именно случился первый бой и почему нам не дали перевести дух, не знаю по сей день. Но еще задолго до рассвета стало ясно о нашей невыгодной позиции: мы находились в низине. Без прикрытия с воздуха и права отступать оказались в самом пекле сражения. Начали в спешке окапывать свои расчеты. Земля не то чтобы полита - была буквально пропитана кровью. На изувеченные тела павших солдат было страшно смотреть: грязные и окровавленные под копытами обезумевших от взрывов лошадей, они превращались в месиво. Гибли и животные…А поскольку провианта не хватало, они становились чуть ли не единственным источником пропитания. Бывало, что лошадь не успевала остыть, как ее раздирали на куски, чтобы сварить в походном котелке без специй и соли.
Не щадя живота своего
- Второго ноября 42-го года командующий Донским фронтом генерал-лейтенант Рокоссовский отправил в Генштаб представление о расформировании разбитых дивизий. Как сложилась ваша дальнейшая фронтовая судьба?
- От нашего полка осталось 4 офицера и 31 красноармеец. Всех зачислили в состав 1033 артполка 120-й стрелковой дивизии. Уже 19 ноября наши войска взломали передний край обороны противника и перешли в наступление. Артполк следовал за стрелковыми подразделениями: по глубокому снегу, доходившему порой до пояса, мы выкатывали орудия руками и старались не отставать. О подвигах или смерти не было времени думать. Чуть больше месяца понадобилось для того, чтобы окруженная группировка наконец капитулировала.
Когда нам 2 февраля сообщили об окончании великой битвы, мы сначала даже не поверили, настолько были взвинчены нервы. Людям требовался отдых. Наши части в разрушенном городе-герое провели почти полтора месяца, набирались сил, готовились к очередному марш-броску. А уже в конце марта 43-го года были оправлены под Воронеж для участия в Курской битве.
- Как часто получали весточки из дома, поддерживали связь с семьей, оставшейся в Саратовской глубинке?
- Письма приходили регулярно не только от матери, но и от отца, ушедшего на войну в 42-м году. Он погиб под Ленинградом в 44-м. Незадолго до этого мне приснился странный сон: как будто бы у моих ботинок вдруг отвалилась подошва... Похоронка домой пришла практически сразу после гибели отца, но мать ничего не писала, я тоже не стал ей сообщать эту страшную весть, хотя узнал ее раньше нее. Мы берегли друг друга. А нас всех, видимо, охраняли высшие силы.
А демобилизовался я в 47-м, окончил автодорожный институт, затем аспирантуру. Старался жить открыто, как учил отец. Он всегда был для меня примером. Трудно сказать, на каких героях воспитывается сегодняшняя молодежь и почему она растет такая меркантильная. Патриотизм сегодня сводится к тому, чтобы поболеть за наших футболистов, но разве этого достаточно, чтобы общество было здоровым?
Справка: Владимир Каракозов родился в 1924 году. Награжден орденами Отечественной войны II степени и Красной Звезды, двумя медалями «За отвагу», медалями «За оборону Сталинграда», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены». До 1989 года трудился в должности проректора одного из вузов региона.
Ада Родина - о фашистских концлагерях и жизни после них 
Судьбой хранимая. «Бранденбургская мадонна» встречает девяностую весну 
Ветеран Великой Отечественой Николай Щурий о войне, похоронке и патриотизме 
Уважать солдата. Как саратовец дослужился от рядового до генерала 
Есть за что бороться. Аркадий Богатырёв - о войне и сегодняшнем дне