Подходит к концу очередной театральный сезон. Для саратовского тюза он оказался богатым на события: пожар в историческом здании, премьеры, вызвавшие неоднозначные суждения публики, участие в «Золотой маске», гастроли по Франции.
Обо всем этом в интервью «АиФ - Саратов» рассказал худрук театра юного зрителя Юрий Ошеров. Кроме этого гость редакции поделился мнением о том, почему сказки на сцене тюза уступили место драме, зачем провинции именитые режиссеры и какова цена русской классики, если на сцене все чаще ставят зарубежных драматургов.
Арбуз или свиной хрящик?
- Юрий Петрович, как получилось, что большинство премьер юбилейного сезона было ориентировано на зрителей не совсем юного возраста и поставлено в драматическом жанре? Почему в репертуаре так мало новых сказок?
- Говорить о засилье драматического направления, на мой взгляд, не совсем уместно. Театр работает согласно давней договоренности с режиссерами и следует основной концепции. В центре всех премьер - молодой человек и проблемы его взаимоотношений с окружающим миром: что в «Чучеле солнца», что в «Святой Иоанне», что в «Самоубийце». Наш репертуар насыщенный и сбалансированный. Для маленьких зрителей в этом году поставили спектакли «Серенький К», «Ежик и елка». Сейчас приступаем к работе над сказкой «Слон Хортон», ее и другие можно будет посмотреть уже в следующем сезоне.
- Для постановок новых спектаклей тюз все чаще приглашает режиссеров с мировыми именами. Их работа стоит немалых средств…Чем это оправдано в провинции?
- Дело не в деньгах, а в штучности «товара». И режиссеры, и мы понимаем: если хочешь умный спектакль, обращайся к хорошему художнику и доверяй его вкусу.
- …который зачастую ориентирован на зарубежную классику. Русская литература утратила свой престиж?
- Мы не можем замыкаться в рамках отечественной драматургии - это противоречит нашему развитию и возможностям, желанию актеров попробовать себя в мировой классике. Чем Брехт, Хемингуэй или Ремарк хуже Островского и Чехова?
А вот если поставленные пьесы кому-то не нравятся, это другой разговор. Тут дело, скорее, в избирательности: кто любит арбуз, а кто - свиной хрящик.
- Публика и в самом деле неоднозначно реагировала на премьеры этого сезона. К примеру, к сцене с раздеванием актера в «Чучеле солнца» зал явно не был готов.
- А что в этом особенного? Телевидение показывает такое (!), что должно не просто шокировать. А в театре обнаженный актер, повернувшейся к залу спиной, почему-то вызвал изумление. Эта сцена была оправдана контекстом. В этом вся трагедия: молодой красивый парень - и вот что с ним сделала война! Еще Станиславский говорил: будь хоть за ширинку повешен к люстре, только докажи, что это - единственно возможное разрешение ситуации.
На мой взгляд, режиссер нашел мощный, неадекватный ход, когда судьбу героя следует не пересказывать, а показывать. Здесь нет погони ни за модой, ни за порноканалами. Мы знаем, для кого работаем, и знаем себе цену, чтобы не опускаться до примитива.
Массовый культпоход
- А моду нам диктует Запад. Почему мы, имея богатейшие культурные традиции, стали чаще опираться и заглядываться на зарубежный опыт?
- Не стал бы брать на себя смелость делать анализ всей культуры. Крен, безусловно, есть. Да, мы бежим за Америкой, закатав штанины, но, наверно, сами тому виной. Вероятно, доброхотам выгодно, чтобы телепередачи носили серийный, бестолковый характер - лишь бы зритель уставился в ящик и жевал попкорн. Это же тоже политика, определенная пропаганда. Когда речь заходит о том, чтобы послушать Юрского или Демидову, на лицах видишь изумление.
С думающими людьми работать сложно. Куда проще с теми, кто шагает по команде, как в культпоходе: мероприятие провели, деньги собрали, а польза от этого где? Искусство всегда было обращено не к толпе, а к личности, от сердца к сердцу. Эфрос говорил: меня совершенно не волнует, что со спектакля уйдет половина зрителей. Другая половина останется. А что хорошо, что плохо - это слишком категорично. Плохо и хорошо - понятия, весьма опасные для суждений.
- Сегодня нередко приходиться слышать о потере грани между этими категориями. Все дело - в утраченной идеологии?
- То, что мы потеряли объединяющую всех россиян идею, это проблема. Но то, что во главе угла встал жупел, не менее страшно. Убийства и кровь, которая льется с экрана, это дозволенная идеология? Понимаем, что нет. Но ведь это транслируют все каналы! Можно сутки посидеть у телевизора и познать все азы насилия и грабежа. Настоящий университет преступности! Да, и у Шекспира кровь льется рекой. Но это не пропаганда насилия, а боль художника от жестокости этого мира.
Мы же докатились до того, что у нас все объясняется деньгами. Если на кону солидный куш, значит все дозволено.
- Не слишком ли много противоречий в жизни? Разговоры о борьбе с коррупцией, преступностью и наркоманией - в пустоту? В «Самоубийце» вы сыграли роль священника, которую в свете меняющегося отношения к церкви можно назвать провокационной.
- Главный советский идеолог Суслов в свое время сказал Эрдману: «Забудьте про пьесу, если ее будут играть, то лет через триста». И ведь действительно пролежала под сукном полвека. Но не потеряла актуальности. При внешнем обрамлении «мы сделали революцию». Что оказывается в раме? Сколько жертв, личных трагедий - и все прикрыто демагогией. Мы показываем самоубийцу, который таковым не является. Окружение подталкивает его свести счеты с жизнью ради личностных интересов. Халявщики типа Мавроди. В этой пьесе все таковы. Их волнует только то, чтобы поудобнее устроиться и побольше хапнуть. Тот же подтекст в роли священника! Разве мы не знаем про педофилию и отношение к ней католической церкви? Есть проблемы и у нас. Да, нельзя на этом топтаться, но и закрывать глаза глупо.
Слюнтяйству - бой?
- Вскрывая общественные нарывы, театр оставляет молодежь без героев. На кого же ей равняться?
- Меня больше беспокоит то, что из молодых людей выбивается чувство сострадания, умение заплакать над чужой бедой. Это считается соплячеством и слюнтяйством. А Розов писал: «Кто давно не плакал, тот черств, холоден и опасен». Из нас делают толпу, потому что ею проще управлять: кинул лозунг и пару костей - и делай с ней что хочешь. Склонность к стадности страшна.
- Юрий Петрович, а какую реакцию спектакли саратовского тюза вызывают за рубежом? В последнее время труппа довольно часто гастролирует.
- Гастроли некоторых театров на сегодняшний день представляют собой не гастроли в прежнем смысле этого слова, а антрепризы либо выезды драматических коллективов, собранных для чеса в провинции.
Тюз продолжает экзаменовать свою работу на иногороднем зрителе. Мы-то привыкли: своя сопля солона, а как она покажется тем, у кого другие проблемы, культура, менталитет, история? Здесь проверяется не только язык, но и дыхание! Мы во Франции семь раз сыграли «Эдипа» при абсолютных аншлагах. Французы оценили игру, проникновенность, работу древнегреческого сюжета в сегодняшнем мире. Подчас была реакция, которую мы в Саратове не видели. Можно делать поправку на то, что это фестиваль и фестивальная публика, которую обычно хватает на одно-два представления. А еще четыре спектакля? При том, что Мец - город со 130-тысячным населением - не относится к числу сверхтеатральных. Это говорит о том, что мы сохранили свою школу, не потеряли лица.
Досье: Юрий Ошеров родился в 1942 году в Саратове. Актёр и режиссёр, художественный руководитель Саратовского тюза. Народный артист РФ (1995). Награжден орденом Почета (2004).
Григорий Аредаков — о зрителе и родном городе 
В очередь - за работой в провинции? 
Юрий Ошеров: «Время не диктует - оно провоцирует» 
Игорь Баголей: «Мусора в головах не меньше, чем на городских улицах!» 
Юрий Ошеров: Не походим ли мы на Скотининых?