Наука без границ. Дмитрий Горин о необходимости обмена опытом

Делаем всем миром

- Дмитрий Александрович, удаётся ли саратовским учёным поддерживать связь с иностранными коллегами?

 - Мы сотрудничаем с более чем 10 научными центрами мира. Многие страны принимают участие в программе научного обмена.

Приглашается именитый учёный из своей страны или из-за рубежа, который обязан не менее 4 месяцев провести в чужом институте и организовать исследовательскую лабораторию. Проект рассчитан на 3 года, но может быть продлён ещё на пару лет.

Так, в прошлом году в Саратове появилась лаборатория «Дистанционно управляемые системы для тераностики», научным руководителем которой является профессор университета королевы Марии в Лондоне Глеб Сухоруков. Но реализовывать совместные проекты мы начали задолго до этого. С Глебом Сухоруковым я познакомился ещё в 2003 году на международной конференции во Владимире. В то время он был одним из групп-лидеров Макс Планк Института в Германии, в котором позже я стажировался в течение нескольких лет. Именно в коллективе Сухорукова в 1998 году был открыт новый объект микромира – полиэлектролитные капсулы. В группе были учёные из 8 стран мира, в том числе и из России.

- И вы сегодня занимаетесь дальнейшей разработкой этих микрокапсул. Что они собой представляют?

- Большинство современных лекарств основаны на пролонгации: выпиваем таблетку, оболочка которой сделана так хитро, что вещество высвобождается порциями в течение какого-то времени.

Если раньше необходимо было пить таблетку 5 раз в день, то сегодня достаточно одного. Но вопрос в другом: а нужно ли вам это лекарство в данный момент в той части организма, где оно находится? Ведь объективного метода контроля за движением лекарства нет. Вот мы и работаем над созданием объекта, который был бы одновременно средством адресной доставки вещества и сенсором, передающим информацию о состоянии организма. Тогда бы лекарство высвобождалось из капсулы в нужном месте в нужный час.

Проект очень тяжёлый, и требует решения сразу нескольких задач: научить капсулу передвигаться, суметь правильно запечатать в ней вещество, вскрыть её дистанционно после доставки.

И на сегодняшний день существует несколько способов выполнения каждой из задач, в каждом из которых есть свои плюсы и минусы. Но не достаточно просто доставить капсулу и вскрыть, необходимо её визуализировать - понять, сколько таких капсул накопилось, и есть ли необходимость в их вскрытии. Отсюда произрастает следующая задача – создание сенсорных систем. Так уж получилось, что техника, которая сейчас работает для медицины, в основном, исследует нас извне. И нет устройства, которое бы помогало нам изнутри и в критической ситуации выделяло лекарство.

 - Многие ли работают над реализацией этой идеи?

- В нашей лаборатории около 50 человек: физики, химики, биологи, математики, программисты. И подобных групп в мире порядка 40-50. Они есть в Австралии, в Китае, в Европе, в США. И мы используем научные связи.

Обмениваемся опытом и учениками, выпускаем совместные статьи и проекты. Есть задачи такого класса, которые делает весь мир. Сейчас мы стараемся взять координацию по данному проекту на себя, чтобы иметь приоритет - владеть всей информацией. Над этими капсулами работают уже более 10 лет. Возможно, этот проект выглядит как кадры из фантастического фильма. Но даже если достигнуть намеченной цели не удастся, ничего страшного в этом нет. Ведь мы уже делаем вещи, которые могут применяться для решения менее амбициозных, но важных задач.

В ожидании результатов

- Ведутся ли в Саратове ещё какие разработки с целью - помочь медицине?

- Конечно. Наши учёные полны идей. В городе есть несколько исследовательских групп, каждая из которых пытается найти решение для той или иной проблемы. К примеру, при рождении у части детей возникают сосудистые нарушения.

Если их не корректировать, то позже у ребёнка возникают проблемы с адаптацией в обществе, связанные с быстрым восприятием информации и с обучением. Группа учёных во главе с Оксаной Семячкиной-Глушковской стараются эти нарушения лечить, работая с новорожденными крысками. Не менее сложная задача у группы профессора Бориса Безручко: они пытаются разработать методику, которая смогла бы предсказать приступы эпилепсии и других заболеваний. А на одной из кафедр технического университета занимаются разработкой различных имплантов, улучшением их характеристик.

- Лет пять назад вокруг нанотехнологий был поднят большой шум. А что сегодня с этим направлением?

- К нанотехнологиям внимание было повышено не только в нашей стране. И концепция у этого направления верная. Предмет можно создать двумя способами: взять глыбу и отсечь всё лишнее либо собрать материал из мельчайших частиц.

Второй вариант экономичнее, поскольку предоставляет возможность создать предмет с заданными свойствами при меньших потерях. Идея себя не исчерпала, исследования продолжаются. И результаты обязательно будут, вопрос во времени.

Когда я впервые поехал на стажировку в Германию, то думал, что основное в науке – оборудование. Но нет, главное – воспитать научные кадры. Те учёные, которые в советское время решали атомную и космическую задачи, не возникли сами по себе, они выросли из школ. Их учили люди, которые в 20-х – 30-х годах стажировались за рубежом. Поэтому важно то, что государство обратило на нанотехнологии внимание. Создаются условия, благодаря которым было воспитано большое количество молодых людей, способных решать технические вопросы. И сейчас они проходят своё становление. В нанотехнологиях есть измерительное оборудование, часть которого уже делается нашими инженерами. К примеру, саратовец Виктор Быков открыл с коллегами фирму по производству целой серии научно-технической продукции, которая востребована не только в нашей стране, но и за рубежом.

Движение по траектории

- Хотите сказать, что ситуация с воспитанием научных кадров перестаёт быть проблемой?

- Нет, проблема остаётся прежней – необходимо выстроить систему. Благодаря тяжёлым ельцинским и горбачёвским временам, старая школа была порушена, а новую ещё не создали. А вот у наших западных коллег эта система выстроена.

В Германии после окончания обучения у аспиранта есть две траектории: либо пойти в академию – научно-исследовательские институты и университеты, либо пойти в индустрию – фирмы и корпорации, основным результатом работы которых являются новые инновационные продукты. Во втором случае зарплата в разы больше. Подобная система должна быть и у нас. И положительным моментов в последние годы стало то, что у наших выпускников появилась возможность найти работу по своей технической специальности на предприятиях. До этого на протяжении долгого времени у них был лишь один путь – в учебные заведения.

- Испытывают ли саратовские научно-технические факультеты дефицит в кадрах?

- Многие ругают ЕГЭ, но, тем не менее, он предоставил возможность школьникам, которые хорошо учатся в небольших городах, поступить в ведущие учебные заведения страны. И в этом отношении единый госэкзамен больно ударил по провинциальным вузам. Многие абитуриенты уезжают. Только сейчас взялись за создание системы мобильности: чтобы человек мог получить высшее образование в одном месте, а аспирантуру закончить в другом, иметь возможность поработать в нескольких научных центрах. Сильные в науке молодые люди уезжают учиться и работать в другие города и за рубеж, и это на самом деле не плохо. Плохо то, что нет равнозначного обратного потока. Нужно разрешить иностранцам писать и защищать научные труды на английском языке, создать условия для того, чтобы им было комфортно учиться и работать в нашей стране. Это даст возможность реализовать обмен опытом и знаниями, влить «свежую кровь» в российскую научную и образовательную систему.

Досье: Дмитрий Горин родился 13 октября 1975 года в Саратове. В 1992 году окончил Среднюю школу №3 в Аткарске, в 1997 – СГУ им. Н.Г. Чернышевского. В 2000 году защитил степень кандидата химических наук, в 2010 – докторскую диссертацию. В настоящее время – замдиректора Образовательно-научного института наноструктур и биосистем СГУ.